Natursymphony No. 3 — Vibrant Matters

Если приложить ракушку к уху, то можно услышать, как шумит океан. Наука говорит об обратном: на самом деле, мы слышим звуки окружающей среды, которые резонируют о стенки раковины. Тем не менее, отмечает французский теоретик Франсуа Бонне, с помощью морской раковины мы в самом деле слышим океан — даже если мы и находимся в стенах собственной квартиры, наш опыт восприятия берега остается подлинным. Знакомый всем из детства приём проясняет взаимоотношения между культурой и природой: в данном случае ракушка — это техника, позволяющая преодолеть границы причинностных связей и обратить свой слух на то, что остается недоступным в повседневности. Пусть ракушка и является следом морской фауны, но в данном случае она оказывается инструментом, вещью, благодаря которой мы каждый раз переизобретаем то, что мы собственно и называем природой. Другими словами, парадоксальным образом, природа неизбежно оказывается производной цивилизации (неудивительно, что нынешнее понимание природы формируется именно в модерное время).

Столь абстрактное предисловие необходимо для понимания амбициозного — обратите внимание на название — цикла работ «Natursymphony» московского музыканта Влада Добровольского. Проблема репрезентации природы, своего рода соперничество с ней, была одной из главных тем не только музыки, но искусства в целом на протяжении его истории. Подобное соперничество человека и природы решалось не в пользу последней — через подчинение, присвоение и контроль, которые сопутствуют любой идеализации (в искусстве этот конфликт сосредоточился вокруг понятия мимесиса). Интенция и стратегия Добровольского немного иная — и выбор звукового медиума здесь неслучаен: с помощью техники (во всех её смыслах) мы не подчиняем себе природу, но стремимся её обнаружить и следовать ей, отказавшись от устоявшихся способов интерпретации.

В этом отношении особенно показательна третья по композиции, но первая по дате публикации «симфония» — «Vibrant Matters», которая вышла на лейбле «Klammklang». В многочисленных автокомментариях к этому альбому Добровольский рассуждает о собственной музыке в биологических терминах; для него звуковая фактура оказывается органической материей, живущей по собственным, отличным от культурных, законам, а сочинитель — исключительно функциональной фигурой, посторонним наблюдателем-ученым, который ставит своей задачей описать эту иную жизнь максимально подробно, не упустив ничего из виду. Именно вода со всеми её качествами вроде «хаотичности», «подвижности», «текучести» является ключевой стихией и метафорой для «Vibrant Matters». Избегая любых распространенных тропов и клише (вроде полевых записей), Влад Добровольский с помощью различных инструментов — кокоса, корневой флейты, цифровых алгоритмов и т.д. — создает звуковой ландшафт, который не стремится обуздать природу, но живет и развивается сообразно тем же принципам. Так, техника — безусловно принадлежащая человеку — становится еще и инструментом воображения того, что находится за пределами его рациональности и тела.

Действительно, услышать шум океана в ракушке — еще и означает запустить в работу миф, чья нарративная логика позволяет прикоснуться к недоступному и непознаваемому. Морские воды уже с Античности были метафорой путешествия, поиска, изобретения себя. Подобная метафора становится лейтмотивом другого рассказа Добровольского, вышедшего следом на лейбле «Mappa» — первой «симфонии» — «Spring Music». (Гораздо соблазнительнее думать, что логика выхода альбомов обусловлена не нюансами независимого музыкального производства и дистрибуции, но авторским замыслом, стремлением к нелинейному повествованию — ведь отнюдь не обязательно читать книгу с начала). Добровольскому всегда был близок пафос запылившейся советской полки с приключенческими романами («The Drums Of The Fore And Aft»), сюжеты об освоении неизведанного мира которых оказываются невероятно созвучны экспериментальной музыкальной практике. В то же время, Добровольский абсолютно точно понимает колониальный императив эпохи Великих географических открытий, чей след до сих пор оказывает влияние на современность. Более того, общий настрой «Натурсимфоний» связан не с манифестацией рационального превосходства, не с имперской тоской по примордиальному и доисторическому, не культурной апроприацией (несмотря на внимание к этническим музыкальным инструментам), но с попыткой представить и изобрести язык культуры, который бы существовал вопреки и вне существующих знаковых иерархий. Музыка и звук, которые дальше других далеки от предоставления «готовых» и «завершенных» смыслов, оказываются инструментом деколонизации мышления.

Если пытаться нанести музыку Добровольского на карту существующих музыкальных практик, то её воображаемое (не)место окажется где-то в водах того самого Мирового океана. Словосочетание «Fourth World Music», изначально озаглавившее известный цикл трубача Джона Хассела, стало вновь актуальным для современности, переживающей биологические и экологические катастрофы, болезненную миграцию, и её социально-политические последствия. Несуществующая «музыка» несуществующего «четвертого мира», основанная на взаимодействии доисторического и футуристического, всегда принадлежала к области проективного воображения, была формой культурного фантазма, утопией без какого-либо содержания. Еще один маршрут фантастики, поданной не через слово или изображение, а с помощью звука — если быть точным, то «музыка четвертого мира» оказалась еще одной итерацией эшуновской соник-фикшн-мифологии. Музыка Влада Добровольского, идеально вписывающаяся в координаты этого термина, становится способом рассуждения о конфликтах постколониального мира. Шум океана в раковине — это еще и указание на то, что звук не столько повествует о неясном, сколько предъявляет миражи неизведанного архипелага, островам которого еще только предстоит дать имена.

Евгений Былина для STELLAGE