Le Nid d'Ivoire

Эндрю Чолк успел застать последние славные дни “Сломанного флага”, начинал работать вместе с Дэвидом Джекманом (Organum) и братьями Рупенусами (New Blockaders и побочное). В музыке двигался размеренно и постепенно - от заряженных нигилофутуризмом смешанных шумовых опусов (Feral Confine, Accoy) до более предметного и образного дрона с эмбиентом. Чем в разных проектах и воплощениях занимается и сейчас.

Ван Люйк - музыкант со схожим путем. Первоначально участник проекта Noise-Maker's Fifes, гудевшего в то время, пока вся остальная Бельгия старалась хоть немного поддавать ритма, в 1996 Тимо покинул проект ради сольного акта Af Ursin. В котором, смог осуществить свои поползновения в сторону свободной музыки с участием не только электронного инструментария.

Elodie же, их совместное детище, при этом несет на себе следы скрещения скорее предметов вдохновления двух музыкантов почти одного поколения, нежели “обычную” деятельность. Электроникой - летучей, неусточивой и скрепляющей ткань записей звуконитями не толще паутинных - здесь занимается только Чолк. И то параллельно Эндрю переключается на гитары (акустику, на которой играет слайдом, и уже педальный слайд), пока отстранившийся от самолично сконструированных инструментов Тимо заведует набором из флейты, кото и гонга.

Эмбиент, который создают Эндрю и Тимо, проще всего пометить как “сюрреалистический”, и это будет недалеко от правды. В нем вполне можно услышать усекновенную (м)елодию, играющую перед танго в “Андалузском псе”, сомнамбулаторное пересечение реальностей, вычурность, которую приобретают казавшиеся знакомыми формы. Последняя запись дуэта, “Le Nid d’Ivoire”, и подчеркивает это видение, и одновременно придает ему искажение. “Гнездо слоновой кости” чуть компактнее, чем прежние пластинки дуэта, и одновременно чуть нарративнее - внятный, детальный девятиминутный финал становится почти трагичным в распаде своего завершения.

Вынесенная в примечания к пласту цитата Гуго фон Гофмансталя, последнего защитника поэта как живого связующего между царством материи и царством идеи, уточняет, о чем идет рассказ.

“Это стихотворение как летний вечерний ветер,веющий над свежескошенным лугом, доносит до нас одновременно дыхание смерти и жизни, предчувствие цветения, ужас разложения,теперешнее, здешнее и в то же время потустороннее, чудовищное потустороннее.

А теперь посмотрите на приложенный к альбому рисунок. Возможно, из-за него все возможные рецензенты как один окрестили “Le Nid d’Ivoire” “онейрическим”. Справедливо, при этом вроде бы Чолк и ван Люйк из этой парадигмы никогда и не выходили. Но пришли как раз то ли к осознанности, то ли к полному запоминанию своих снов, в изложении которых не стали скрывать и их кошмарный отблеск.

Артем Абрамов для STELLAGE